— Логистикой. Вообще, случайно получилось на самом деле. Мы тогда даже не думали, что из этого что-то выйдет. Отец моего друга оставил ему небольшое наследство, это было нашим первоначальным капиталом. Много чего было…

— А теперь? Ну, вы общаетесь? С друзьями?

— Естественно. Просто я теперь не в теме. Все, что я мог, когда-то уже сделал. Пацанов прогнули, но и меня поэтому на два года раньше выпустили. Сторговались, можно сказать.

— Значит, ты живешь на те деньги, что тогда заработал?

К сожалению, этот вопрос не дает мне покоя. Дело, конечно, не в деньгах. Просто если он, как и говорят, связан с криминалом, то это очень, очень плохо.

— Почти. Ресторан, из которого ты ехала, когда мы с тобой столкнулись, мой, например.

Барабаню пальцами по коленке, накрытой одеялом.

— Давай, спрашивай напрямую. Так и говори: «Жека, колись, какой криминальный бизнес ведешь, потому что в твою честность я до сих пор не верю».

— Я верю, — смотрю на него во все глаза.

— Я тоже вот верю, что ты мирно с Илюхой разводишься.

Впервые прикасается ко мне вот так открыто и сжимает запястье чуть выше синяков.

— Я…

— То-то же. Естественно, теперь у меня есть друзья в том мире. Но рабочих дел это не касается. Выдыхай.

— А татуировки? — решаю уж если спрашивать, то все подряд, все, что меня интересует. К тому же я сейчас болею, поэтому можно немного обнаглеть.

— В юности увлекался. На зоне можно легко гепатит подхватить, если ты об этом. Лучше расскажи, что за отвращение к одному из видов боди-арта? Ты же дизайнер.

— Неприятные ассоциации.

— Из-за отца?

Вздыхаю. Ну вот и зачем спрашивает? Если и так уже все узнал и сопоставил.

— Из-за него, — зеваю, прикрывая рот ладошкой.

— Спи, — Евгений выключает свет стоящего на тумбочке ночника.

В полумраке видно, как он откидывается в кресле и складывает руки на груди.

— Ты серьезно будешь тут спать? — осторожно укладываюсь на подушку, подтягивая ноги к груди.

— Можешь приютить у себя на кровати.

— Нет.

Слышу его мягкий смех и закрываю глаза.

Просыпаюсь среди ночи и обнаруживаю, что Евгения в кресле нет, как и в палате. Наврал, только чтобы я отсюда не ушла, видимо. Ужасно хочется пить и в туалет.

Тянусь к бутылке с водой, из которой пил Снегур. Сворачиваю крышку, протираю горлышко краем пододеяльника и жадно заглатываю минералку.

Ночник не включаю, палату хорошо освещает уличный свет фонарей. Город спит, на дороге не одной машины.

Как хорошо, что в палате есть удобства и не нужно переться в туалет по длинному коридору этажа.

После аварии мне с кровати вставать не хотелось, но приходилось таскаться ночью по больничным коридорам, чтобы пописать.

Щелкаю выключателем и открываю дверь.

Яркий свет бьет в глаза, но как только переступаю порог, начинает мигать. Вот вам и новая больница…

Тишина перебивается жутким звуком моргающей над головой лампы. У раковины смотрю в зеркало на свое отражение. Оно, то появляется, то пропадает, от нестабильного освещения.

Умываюсь холодной водой, но что-то будто не дает покоя. Я кожей чужое присутствие чувствую. Я точно здесь не одна.

А с кем? Женя ушел ведь.

Смотрю на свои руки, снова в зеркало. Вздрагиваю. За моей спиной стоит Илья.

— Как ты сюда попал? — перехожу на шёпот.

Он так смотрит, будто убить меня готов. Страшно. Мамочки, как же страшно.

Антипов молчит. Чувствую его дыхание на своей шее и покрываюсь мурашками.

— Что ты тут делаешь? Уходи.

Илья ухмыляется, а потом резко притягивает меня к себе. Бью его по руке, но не помогает. Антипов намертво впечатывает меня в себя.

Сопротивляюсь. Кажется, что-то роняю, потому что слышу звук бьющегося стекла. Изо всех сил пытаюсь с ним справиться, но муж сильнее физически.

Толкает к стене, а потом наваливается сверху, забираясь под сорочку. Трогает жадно, агрессивно. Мне больно и страшно.

Плачу, пытаюсь кричать, но он закрывает мой рот ладонью.

— С ним лучше, чем со мной? С ним лучше? — шипит прямо в ухо, продолжая свои поползновения по моему телу. — Лучше?

— Не трогай, не трогай, — кричу, но не слышу свой голос. Просто не слышу.

— Сейчас я это исправлю.

Слышу звук молнии на его брюках, зрачки расширяются.

Мамочки, он же этого не сделает. Нет?

— Не надо, не надо, прошу тебя…

Умоляю, плачу, но он не слышит. Совсем меня не слышит. Колени подгибаются, я падаю на холодный кафель, чувствую боль в висках, потому что Антипов тянет за волосы. Переворачивает меня на спину и набрасывается сверку.

Ору, извиваюсь, но на помощь никто не приходит.

Я отбиваюсь, но это не помогает. Он словно из камня. Вдавливает в пол намертво.

Крики застревают в горле. Я пытаюсь визжать, просить о помощи, но ни один звук не проходит. Просто открываю рот…

Распахиваю глаза и отрываюсь от подушки. Сердце как ненормальное бьётся. Меня трясет. Бросаю взгляд на кресло. Евгений! Он здесь. Спит.

Сдавливаю виски, потихоньку осознавая, что все это мне приснилось. Ильи тут не было.

Его тут не было.

Выдыхаю. На автомате тянусь к бутылке с водой и замираю. Я так уже делала. Жадно пью воду, поднимаюсь на ноги. Женя не шевелится. Прислушиваюсь к дыханию. Оно есть. От осознания, что он настоящий, становится легче. Чтобы убедиться, даже тихонечко дотрагиваюсь до его плеча.

Звук распахнувшейся двери пугает. Поворачиваю голову и снова вижу Илью. Это сон? Опять сон?

Антипов вытягивает руку, в которой сжимает пистолет.

— Свет.

Голос Жени теперь близко. Он проснулся. Он тоже видит Илью.

Антипов нажимает на курок. Выстрел оглушает. Я кричу, а Женя падает на пол. Кровь, кажется, повсюду. Пол, моя сорочка, руки, я пытаюсь зажать рану, но у меня не выходит.

Это сон. Сон! Бормочу, зажмуриваюсь и пытаюсь проснуться, но не получается. Неужели это правда? Не может быть, не может быть.

— Женя, — бью его по щекам, а он не дышит.

— Довольна? — снова голос Ильи.

Чувствую холод металла, приставленного к своему черепу. Зажмуриваюсь.

Выстрел звучит раскатом грома. Я кричу, а последнее, что вижу, как реальность вокруг закручивается волчком, а потом исчезает.

— Света! Света…

Распахиваю глаза. Меня трясет, касаюсь кончиками пальцев щеки и понимаю, что плачу.

— Света, — голос Жени, вроде бы реальный.

— Ты настоящий? — трогаю его за плечо, Снегур склонился надо мной, чтобы разбудить. — Не сон?

— Не сон, — присаживается на край кровати, и я тут же отползаю немного в сторону, чтобы освободить для него место. — Кошмар?

— Сон во сне. Так реально, — обхватываю подушку и сажусь у изголовья койки. А у самой зубы стучат. Холодно и страшно. Я до сих пор где-то там, лечу в пропасть после выстрела.

Женя зажигает ночник. Быстро вытираю слезы и настороженно смотрю по сторонам. Я же точно проснулась в этот раз?

Вытягиваю руку и трогаю Женю. Руку, плечо, лицо, волосы. Выгляжу, наверное, безумной. Но мне нужно убедиться, что это по-настоящему.

— Ты не спишь, — подтверждает.

— Мне в туалет…

Тихонечко сползаю с кровати и шлепаю босыми ступнями по прохладному полу. Удивительно, как я не заметила этого, не поняла, что сплю. Ведь пол под ногами там совсем не ощущался.

Щелкаю выключателем. В душевой загорается яркий свет. Дверь намеренно оставляю приоткрытой и подхожу к зеркалу. Умываюсь, но постоянно прислушиваюсь к звукам, стараюсь прочувствовать, нет ли никого поблизости.

Свет не мигает. В комнате только я.

Быстро делаю все свои дела, мою руки и возвращаюсь на кровать.

Женя стоит у окна, что-то печатает в телефоне похоже. Забираюсь под одеяло, поглядывая на Снегура не без интереса.

Честно говоря, так хорошо, что он остался. Я с ума уже схожу. Была бы одна сейчас, точно больше бы не уснула.

— Ну ты нормально? — Женя подходит к креслу, упирается ладонью в спинку.